Чужак в чужой стране - Страница 122

122

Не мог понять Майк и того, почему Джил бывало приятно, когда на нее глазели. Их с Джил точки зрения были примерно одинаковы только тогда, когда они покинули последний карнавал, где Джил сделалась равнодушной к посторонним взглядам. Теперь она видела, что ее тогдашнее знание себя было лишь зародышем истинного знания. На самом деле взгляды посторонних мужчин не оставляли ее равнодушной. Под давлением процесса привыкания к Человеку с Марса она отбросила часть культурных условностей, ту долю стыдливости, которая удерживается у медсестры вопреки специфике ее работы.

Но Джил не думала, что ей вообще свойственна хоть какая-то стыдливость, пока не пришлось с ней расстаться. В конце концов она обнаружила в себе способность признаться, что где-то внутри у нее существует нечто такое же счастливо-бесстыдное, как кошка в период течки.

Она попробовала объяснить все это Майку, выдвинув теорию о взаимодополняющих функциях эксгибиционизма и эротомании.

— Правда состоит в том, что меня заводит то, как они глядят на меня… множество мужчин, почти все мужчины. Поэтому теперь я грокнула, почему Дюк любит фотографии женщин, и чем они сексуальнее, тем лучше. Это не значит, что я хочу лечь с ним в постель, точно так же как Дюку не придет в голову лечь в постель с фотографией. Но когда они глядят на меня и говорят мне… думают про меня, что я желанна, мне делается тепло и все внутри трепещет. — Она задумалась. — Надо, чтобы с меня сделали настоящую неприличную фотографию, я отошлю ее Дюку… напишу, мол, прошу прощения, что неверно грокнула то, о чем я думала, как о его слабости. Если это слабость, то она свойственна и мне… на женский манер. Если только это — слабость. Я грокнула, что нет.

— Хорошо. Мы найдем фотографа.

Она покачала головой.

— Лучше я просто извинюсь. Я не стану отсылать такое фото. Дюк никогда не приставал ко мне… и я не хочу давать ему повода.

— Джил, ты не хочешь Дюка?

Она услышала эхом в его мозге: «водного брата?»

— Хм… Я не думала об этом. Пожалуй, я всегда считала себя «твоей вещью». Но я грокнула, что ты сказал верно. Я не откажу Дюку… и мне это будет в радость! Что ты скажешь на это, милый?

— Я грокнул в этом хорошее, — серьезно ответил Майк.

— Хм… Галантный мой марсианин, бывает так, что земные женщины больше ценят проявление ревности… Но не думаю, что ты когда-нибудь грокнешь «ревность». Милый, что ты грокнешь, когда кто-нибудь из этой публики будет зазывать меня к себе?

Майк улыбнулся.

— Я грокаю, что он исчезнет.

— Я грокаю, что так и будет. Но, Майк, послушай, дорогой. Ты обещал не делать ничего подобного за исключением случаев подлинной опасности. Если ты услышишь мой крик, и мой мозг скажет тебе, что я в беде, тогда другое дело. Но я жила среди волков, когда ты еще был на Марсе. В девяти случаях из десяти, если девушку насилуют, то в этом частично виновата она сама. Поэтому никогда не спеши.

— Я запомню. И я хочу, чтобы ты послала Дюку эту неприличную фотографию.

— Что-что? Если я обращу внимание на Дюка… А что, может быть, раз ты подал такую идею. Я лучше положу руки ему на плечи и скажу: «Дюк, как насчет этого? Я хочу. Я не желаю добиваться этого с помощью фотографии, как те отвратительные женщины, что писали тебе. Но если ты хочешь, чтобы я сделала это, о'кей».

Майк нахмурился.

— Если ты хочешь послать Дюку неприличную фотографию, пошли. Если не хочешь — не посылай. Но я надеялся увидеть, как снимают неприличные фотографии. Джил, что такое «неприличные» фотографии?

Майк был сбит поворотом воззрений Джил на 180 градусов, к тому же он с давних пор не мог понять коллекции Дюка. Блеклое марсианское понятие, аналогичное буйной земной сексуальности, не давало ему базы для того, чтобы грокнуть нарциссизм, эротоманию, застенчивость или эксгибиционизм. Он добавил:

— «Неприличность» означает небольшую неправильность, но я грокнул, что ты подразумеваешь не неправильность, а что-то хорошее.

— Ну, неприличные фотографии могут быть и такими и сякими, в зависимости от того, кому они предназначены. Так я понимаю теперь, избавившись от предубеждений. Но… Майк, я лучше покажу, я не могу объяснить словами. Задерни шторы.

Шторы сами собой закрыли окно.

— Итак, — сказала Джил, — эта поза только лишь слегка неприлична. Ее исполняет любая девушка из шоу… эта чуть более неприлична, но ее тоже принимают некоторые девушки. Но вот эта однозначно неприлична… эта — совсем неприлична… а эта настолько неприлична, что я могу ее принять, только если лицо будет закрыто полотенцем… и если только ты захочешь.

— Если твое лицо будет закрыто, почему я этого захочу?

— Спроси Дюка. Это все, что я могу сказать.

— Я не грокнул ни неправильного, ни хорошего. Я грокнул… — он использовал марсианское слово, означающее отсутствие эмоций.

Поскольку он по-прежнему не понимал смысла этих фотографий, пришлось продолжить разговор на марсианском, когда это было возможно, поскольку он давал прекрасное разделение эмоций и значений, и на английском, потому что марсианский не мог оперировать с определенными понятиями. Чтобы разрешить эту загадку, Майк снял на вечер столик в ресторане. Джил научила его, как подкупить метрдотеля. Джил выступала в первом номере: улыбка для всех и легкое подмигивание Майку. Она обнаружила, что в присутствии Майка тепло и приятное ощущение усилились. Она подозревала, что настань полная темнота — она засияла бы внутренним светом.

Когда девушки выстроились, Майк сидел всего метрах в трех от Джил: ее переместили в первый ряд. Директор сделал это на четвертый день, сказав: «Не понимаю, в чем дело, детка. У нас есть девушки пофигуристей тебя, но что-то в тебе притягивает взгляд».

122