Чужак в чужой стране - Страница 3

Когда его пульс упал до двадцати ударов в минуту, а дыхание сделалось почти неуловимым, он тщательно исследовал себя: надо было убедиться, что не начался процесс рассоединения, пока его внимание было отвлечено. Когда он был полностью удовлетворен, то переключил часть второго уровня на охрану и ушел в себя. Надо было восстановить происшедшие события во всем многообразии, чтобы сделать их понятными для себя, взлелеять их, определить и отложить в памяти… иначе они поглотят его.

Откуда начать? С того, как он покинул дом, поддерживаемый теми, другими, которые оказались птенцами одного с ним гнезда? Или с того, как он очутился в этом смятом пространстве? С того, что на него вдруг нахлынула лавина огней и звуков, воспринятая им как сводящая с ума боль. Нет, он не был готов к анализу этого воспоминания — назад! назад! — и даже не к первой встрече с теми, чужими, которые оказались теперь своими. И даже не к тому времени, когда начала подживать рана от первого грокинга, что он не такой, как остальные птенцы его гнезда… к самому началу, к самому гнезду.

В его мыслях не было земных понятий. Английский, которому он только что выучился, был беден, даже примитивнее того, на котором торгуются на базаре индус и турок. Смит пользовался английским так же, как пользуются шифровальными таблицами — работа и долгая, и нудная. Теперь же его мысли-абстракции полумиллионолетней, совершенно чуждой человечеству культуры были настолько далеки от человеческих понятий, что перевести их было совершенно невозможно.

В смежной комнате играли в криббидж доктор Таддеус и Том Мэчем, приставленный к Смиту вместо медсестры. Таддеус все время косил одним глазом на свои датчики и счетчики. Когда мигающий огонек изменил частоту с девяноста двух пульсаций в минуту до двадцати и стал мигать все реже и реже, он рванулся в палату Смита. Мэчем задышал ему в затылок.

Пациент лежал в мягкой оболочке гидравлической кровати и, похоже, был мертв. Таддеус рявкнул:

— Доктора Нельсона!

— Слушсэр! — отозвался Мэчем. И добавил: — Как насчет «трясуна»?

— Доктора Нельсона!!!

Мэчем бросился вон. Врач осмотрел пациента, не прикасаясь к нему. В палату, неуклюже, как и все, кто долго пробыл в космосе и еще не успел привыкнуть к земной тяжести, вошел пожилой доктор.

— Что у вас, доктор?

— Дыхание, температура и пульс пациента пропали около двух минут назад, сэр.

— Что вы предприняли?

— Ничего, сэр. Ваши указания…

— Хорошо, — Нельсон осмотрел Смита, взглянул на аппаратуру позади кровати: такую же, как и в смежной комнате. — Дайте мне знать, если что-нибудь изменится.

Он повернулся, собираясь уйти.

Таддеус оторопело уставился на него.

— Но, доктор…

— А каков ваш диагноз, доктор? — осведомился Нельсон.

— Ммм… мне не хотелось бы говорить о вашем пациенте, доктор.

— Я спросил вас о диагнозе.

— Хорошо, сэр. Шок… нетипичный, возможно, — увильнул он от ответа. — Шок, повлекший летальный исход.

Нельсон кивнул.

— Разумно. Но это особый случай. Я видел пациента в таком состоянии, наверное, дюжину раз. Глядите, — он поднял руку Смита и отпустил ее. Она осталась в том же положении.

— Каталепсия? — спросил Таддеус.

— Называйте так, если вам нравится. Только смотрите, чтобы его не тревожили, и дайте мне знать, если что-нибудь изменится, — он положил руку Смита на место.

Нельсон ушел. Таддеус поглядел на пациента, покачал головой и вернулся к себе. Мэчем достал карты.

— Криб?

— Нет.

— Если вам интересно мое мнение, док, — сказал Мэчем, — то этот человек не жилец на белом свете.

— Никто не собирался спрашивать твоего мнения. Пойди, покури с охраной. Мне надо немного подумать.

Мэчем пожал плечами и пошел в коридор. Охранники вытянулись в струнку, но, увидев, кто это, расслабились.

— Что там была за беготня? — спросил моряк, что был повыше ростом.

— Он разом родил пятерых, и мы спорили, как их назвать. Ну, мартышки, у кого найдется сигаретка? И огонек?

Второй моряк вытащил пачку сигарет.

— И где теперь взять кормилиц?

— Ничего, что-нибудь придумаем, — Мэчем ткнул сигаретой почти в лицо моряку. — Как бог свят, джентльмены, я ничего не знаю об этом больном.

— Что это за приказ: «Никаких женщин»? Он что, сексуальный маньяк?

— Я знаю только, что его доставили с «Победителя» и велели не тревожить.

— С «Победителя»! — понимающе кивнул первый моряк. — Тогда все ясно.

— Что ясно?

— Тогда во всем этом есть смысл. У него не было ни одной женщины, он не видел ни одной, не касался ни одной… месяцами. И он болен, понимаете? Они боятся, что он загнется, если положит на бабу руку. — Он моргнул. — Я бы точно загнулся.

* * *

Смит чувствовал присутствие докторов, но грокнул, что они явились с добрыми намерениями; не было нужды высвобождаться целиком.

Ранним утром, когда санитарки задевали лица своих пациентов мокрыми и холодными полами своих халатов, Смит вернулся к жизни. Он ускорил биение сердца, усилил дыхание и обвел помещение, глядя спокойным и безмятежным взглядом. Он тщательно разглядывал помещение, запоминая все детали. Он видел его впервые, поскольку был неспособен к восприятию, когда его доставили сюда. Место это было для него необычно: на всем Марсе не было ничего подобного; не походило оно и на секторальные отсеки «Победителя». Восстановив в памяти события, тянущиеся от его гнезда к этому месту, он готов был принять их и радоваться им.

Он уловил присутствие еще одного живого существа. Старенький паук спускался с потолка, крутясь при спуске вокруг своей оси. Смит с восторгом разглядывал его, соображая, не принадлежит ли он к этому гнезду.